Космическая тетушка - Страница 151

151

Поначалу я сильно волновался, боясь заблудиться и явить себя смешным; но спустя короткое время, когда я понял, что действительно заплутал, меня охватил покой. Я погрузился в городские улицы, и они тотчас принялись меня развлекать – совершенно как моя нянька, безмолвно, изобретательно, разнообразными гримасами, то смешными, то жуткими.

В первую очередь меня поразило то, что выглядело столь различно в саду Анео и за его пределами, в городе, – то есть женщины и нищие. Женщин было невероятно много, неиссякаемое изобилие женщин. Они как будто изливались из бесконечного источника. Они казались мне на одно лицо, одетые с неуловимым сходством и очень строгие, почти сердитые, а вместе с тем, как я понял, доступные – пусть не мне, а каким-то другим мужчинам. У нас дома, конечно, тоже водились женщины, и в немалом числе, и многих я видел целующимися с гостями и приживалами; более того – я находился почти в эпицентре любовной истории моего брата, но все это меня как будто не затрагивало. А тут любая – я это как-то нутром ощутил – могла бы стать моей, как стала уже чьей-то. От этого обильного течения женщин, несущих на своих телах бесконечные прикосновения мужских рук, я едва не потерял сознание и даже ухватился за стену какого-то дома. Стена была с архитектурными завитушками и оказалась очень кстати. Я даже подумал, что ее нарочно здесь возвели, чтобы поддерживать бедолаг, вроде меня.

Нищие внешнего мира тоже удивили меня, но совсем в другом роде. Наши домашние попрошайки – существа смиренные и веселые, а здешние – угрюмы и горды, и я их так боялся, что старательно обходил стороной. Один даже плюнул мне вслед.

Улицы раскрывались в проемах между домами, и я поддавался каждой новой, которую видел перед собой, а они то бежали прямо, то вдруг изгибались, точно я плутал по чьим-то подвижным пальцам, то растопыренным стрелами, а то сплетенным между собой, чтобы «вранье не считалось».

Наконец я посмотрел в бумажку с адресом и невнятной схемой и начал спрашивать прохожих, и те познакомили меня с каменными людьми, которые служили ориентиром. Сперва я должен был дойти до дома с двумя танцующими ангелами, а там спросить еще. Я отыскал этот дом и долго ходил перед ним взад-вперед, глядя, как танцуют каменные ангелы. Свет по-разному переливался в тонких тугих складках их одежды и стекал по мелким каменным перьям, как вода, и от этого они выглядели подвижными. Потом я спохватился, и следующий прохожий – женщина в полосатом платке, большом, как скатерть для стола на пятнадцать персон, – указала мне путь к дому с четырьмя атлантами. Я слушал, как мне казалось, вполне осмысленно, а потом вдруг подумал, что эти губы, которые сейчас что-то мне объясняют, совсем недавно кого-то целовали, и не только щеки или рот, но и все тело, и я тут же удрал от нее на подгибающихся ногах.

Атланты оказались огромные, в два с половиной человеческих роста, и невероятно юные. Они смотрели на меня из-под тяжеленного балкона, представлявшего собой весь верхний этаж здания, их полудетские лица были кроткими и усталыми, и мне захотелось купить их и приказать, чтобы их отвезли в наш сад, где никто больше не заставит этих каменных мальчиков делать такую тяжелую и скучную работу. Я протянул руку и погладил одного из них по босой ноге. Нога оказалась очень гладкой и, что странно, на ощупь теплой.

Потом меня отправили к трем подругам на шаре – эти украшали угол красивого небольшого здания. Они были похожи на моих сестер, и я впервые в жизни как будто посмотрел на них со стороны. Каменные подруги хихикали между собой, но при этом каждая из них пристально наблюдала за прохожими: они тут были в засаде, они охотились, но таким образом, что хотелось сразу попасться и закричать: «Я здесь, держите меня!» Они балансировали на большом шаре, крепко ухватывая его маленькими гибкими ступнями. Как-то у них все получалось одновременно: и завлекать мужчин и не падать с шара.

Почти сразу за этим домом был другой, после – садик, а за садиком – толстенький розовый особнячок.

На моем путеводном листке этот особнячок был отмечен крестиком, после чего начиналась какая-то странная схема. Некоторое время я по-разному вращал ее перед глазами, пытаясь сориентироваться по нервным коротеньким стрелочкам, которые показывали, как мне чудилось, сразу по всем направлениям, а затем я увидел двух непрерывно разговаривающих человек. Они исторгали из себя потоки слов оба сразу и при этом, несомненно, хорошо понимали друг друга, потому что то и дело одновременно заливались громким смехом.

Мне подумалось почему-то, что это люди из издательства. Я даже подбежал к ним и спросил: «Вы – редакторы?», но они меня не услышали. Они обошли особнячок сзади и нырнули в проходной двор. Я пошел следом. Их голоса то пропадали совсем, то выскакивали и принимались гулко прыгать среди голых стен. Флигель во дворе пышного, как розочка, особнячка был совсем другой, похожий на обглоданную кость.

Двое вошли в дверь с надписью: «Общественная станция переливания крови». На плане тети Бугго эта дверь была обозначена как «Ст.крови» – и далее следовала стрелка вверх. Я вбежал вслед за говорящими и поскакал по ступенькам так быстро, словно они обваливались прямо у меня под ногами. Между третьим и четвертым этажами находилось большое растение в кадке – куст с мясистыми листьями. Листья были очень пыльные, а кадка полна комков пожеванной лассы – слабонаркотической жвачки. Под кадкой сидел прямо на полу хмурый человек с длинными волосами и пил из бутылки.

Я спросил:

– Это «Поток»?

Он молча повернул нос в сторону безымянной двери, обитой металлом. Из-под стальных полос торчал раздавленный желтоватый синтепон.

151